Опубликовано: 12-10-2022
Опасность глобальных проблем — от Палестины до климатических изменений — для человечества с каждым днем нарастает и становится все очевидней. Здравый смысл подсказывает, что решать их следует всем вместе, но как к этому прийти? Тот факт, что история проживается вперед, а осознается назад, продолжает обеспечивать работой журналистов и историков, но одновременно помогает уйти от ответственности за сложное «сейчас». А ведь настоящее — это тоже история. Стремление обнаружить смысл в настоящем моменте — «думать о настоящем с исторической точки зрения», как сказал Вальтер Бенджамин, — более насущная задача в мире, совокупность проблем которого требует новых идей и срочных и творческих решений. Мы уже потеряли много времени на некоторые из них: глобальное потепление, израильско-палестинский конфликт, распространение оружия, политическая стратегия борьбы с терроризмом… Возможно, нам осталось на решение этих и других проблем меньше времени, чем мы думаем. Чего ждет наш мир? Простой ответ заключается в том, что мир ждет новых лидеров с пониманием глобальной ответственности. Такого понимания недостает почти повсюду: в США, в ООН, в Европе, в восходящих державах, таких как Китай, и в богатых ресурсами России и Иране. Этот ответ слишком прост, потому что отсутствие решений — вина не только тех, кто правит, но и несовершенных институтов, ненужных идей и разобщенной общественной этики. В 2008 году еще не поздно начать ремонтные работы. По мере того как первое десятилетие XXI века подходит к концу, становится все более очевидно, что трансформационные процессы в мире невероятно — и даже беспрецедентно — сложны и масштабны по своему размаху, скорости и характеру. Практически во всех географических областях и сферах человеческой жизни напряженность и вызовы стали явным признаком глубоких структурных проблем, требующих скоординированного и сфокусированного внимания. Десять тенденций То, какие действия будут предприняты для решения проблем, определит ход событий 2008 года. Список всего из десяти наиболее существенных пунктов дает представление о масштабности стоящей перед нами задачи: — постепенный переход мирового экономического и финансового влияния от Соединенных Штатов и Европы к Азии, прежде всего к Китаю; — неизбежная и неотложная угроза глобальных климатических изменений; — социально-экономические последствия глобализации (в том числе рост неравенства и опасность глобальных эпидемий); — вооруженные конфликты, восстания и «замороженные» конфликты, часто сопровождающиеся гуманитарными кризисами (в числе которых Ирак, Афганистан, Дарфур, юго-восток Турции, Конго, Грузия, юг Таиланда, Западная Сахара); — геополитические конфликты с большим деструктивным потенциалом (Иран, Израиль-Палестина, Косово-Сербия, Китай-Тайвань, Пакистан); — кризис в странах, где уровень жизни особенно низок (Мьянма, Зимбабве, Северная Корея); — проблемы, связанные с распространением ядерного оружия и другого оружия массового уничтожения, а также оружия ограниченного радиуса действия; — изменение миропорядка, выражающееся в большей уверенности новых мировых держав в себе, что подкрепляется растущим стратегическим влиянием и/или «ресурсным национализмом» (Китай, Россия, Иран и Венесуэла) на фоне неразберихи и слабости власти в Соединенных Штатах; — исламизм и другие формы радикализма, а также общая проблема появления глобальной политической идентичности ислама — названной Мализ Рутвен «божественным супермаркетом»; — последствия иммиграции и «движения людей» как для стран-отправителей, так и для стран-получателей во всех сферах политической, социальной и культурной жизни (и особенно проблема национальной идентичности и социального разнообразия); — влияние новых технологий на человеческий опыт и формирование личности (интернет, мобильные телефоны, социальные сети); — новая уязвимость демократии как идеи и как политической модели перед лицом авторитарных режимов и грубого воинствующего популизма. Три противоречия Одна из особенностей вышеперечисленного заключается в том, что многие из этих проблем становятся понятны только во взаимодействии с другими. Это можно проиллюстрировать на трех примерах. Во-первых, сложность многих из десяти указанных проблем самих по себе — начиная с будущего Мьянмы и Палестины и заканчивая решением проблемы иммиграции и изменений климата — может вообще отбить охоту что-либо делать для их решения. Эти проблемы существуют уже так долго и столь много сил и факторов мешают их практическому решению, что люди задаются вопросом, возможно ли их решение в принципе. В то же время взаимозависимость этих проблем (так, Косово одновременно является межобщинной, межнациональной, региональной и глобальной проблемой) свидетельствует об их политической реальности. Когда у стольких действующих лиц есть свои интересы, только поиск компромисса может стать действенным противоядием отчаянию. Во-вторых, стремительное распространение коммуникационных технологий приводит к тому, что люди начинают ощущать себя слабее и сильнее одновременно. Доступность информации и комментариев благодаря круглосуточным новостным службам систематически порождает безнадежное ощущение неподвластной человеку перегрузки, приводящее к зависимости от ненадежных и даже экстремистских источников. Если надо обрабатывать и отфильтровывать такой объем информации, почему бы не дать идеологам власти сделать за граждан их работу? И все равно эти идеологии, загоняющие в анклавы племенного согласия, увеличивают способность народа к расширению знаний, поиску новых способов призвать власть к ответу и к развитию собственных каналов социальной причастности и мобилизации. В-третьих, общая современная ситуация все чаще характеризуется разрывом между индивидуальным и коллективным. Об этом ярко свидетельствует тот факт, что использование технологий часто разрушает социальные связи и в то же время их укрепляет. В более общем смысле, провал крупных социальных проектов и «грандиозных нарративов» политической идеологии сопровождается интенсивным поиском резервов, которые (например, в случае антиглобализационных, экологических и национальных движений) еще не нашли реальной политической основы. К тому же для этой эпохи характерно развитие всемирного общества потребления, стимулирующего индивидуальные амбиции. На фоне этих противоречий и отсутствия идеологии, которая прояснила бы ситуацию и стала руководством для большинства граждан, активный поиск новых форм политического сообщества часто следует реакционным и расточительным путем. В результате мы имеем дело с разрозненными попытками найти адекватные решения глобальных проблем без правительственных структур, институтов, идеологии, этики и политического руководства, — факторов, играющих ключевую роль в разрешении этих проблем. Мы как никогда, если говорить словами Канта, неизбежно едины с другими. Такое сочетание политической поляризации, галопирующего неравенства и несправедливости, соблазна догмы и доступности смертоносного оружия увеличивает опасность пренебрежения этой реальностью. «Всеобщее мы» — источник здравого смысла, но как нам к нему прийти? В канун 2008 года характеристика, данная Миньсинь Пэем китайской политической дилемме — «переходный период в тупике», представляется применимой ко всему миру. Дэвид Хэйс — заместитель главного редактора сайта Open Democracy